Счастье летать
Алексей Волков: Здравствуйте, Юрий Владимирович! Предлагаю сегодня поговорить не о том, как космические корабли бороздят просторы космоса, хотя это тоже очень интересная тема. У нас к вам масса вопросов! Юрий Владимирович, ведь вся работа в космосе начинается с работы на Земле — и ваша работа, и работа тех специалистов, кто обеспечивает ваши полеты, они причастны к этому делу, то есть они в каком-то смысле тоже космонавты. Но для того, чтобы эти люди могли почувствовать свою сопричастность, чтобы они «заболели» космосом, что должно произойти? Как это происходит?
Юрий Владимирович: Сложно сказать, всё-таки сопричастность формируется постепенно, требуется время, чтобы почувствовать эту связь и ощутить себя, скажем так, соразмерным. Возможно, это связано с какими-то событиями в жизни, которые оставляют определённый след.
В моем случае, вероятно, это началось ещё в детстве. У меня было много игрушек, и среди них — небольшая ракета из прочной пластмассы, полая внутри. В комплекте к ней шел обычный насос, но с перпендикулярной насадкой. Из лейки в ракету заливалось немного воды, затем с помощью резинового уплотнителя она крепилась к насосу — и можно было качать. А потом эта ракета взлетала, отбрасывая воду. Это не так, как если накачивать воздухом, это уже ближе к реактивному движению. По-видимому, такие вещи тоже могут накладывать свой отпечаток.
Уже будучи космонавтом, хотя сначала я хотел стать летчиком, я пытался понять и проанализировать, откуда оно родилось — такое желание. И вспомнил, что нас детьми отправляли в Краснодарский край, в Кущёвский район. Сейчас он печально известен, а тогда прямо в Кущёвской стояла авиационная часть, где «учили демократов летать», как тогда говорили, или африканцев — кого-то из этих ребят. Над деревней регулярно летали МиГ-21 с треугольным крылом, а может быть ещё и «сушки», я уже не помню. Эти ревущие самолёты летали парами достаточно низко. Возможно, и это повлияло, а ещё обстановка, которая в стране была, появилось желание быть похожим на людей, которые в этих машинах…
Наверное, такие впечатления западают в детское сознание, сначала как мечта, а потом постепенно трансформируются в более осознанные желания. Мне кажется, ещё лучше, когда встречаются люди, которые могут сформировать такие стремления. Но вот мне так не повезло. Космонавты тогда точно были на периферии недоступны, они были практически небожителями.
Алексей Волков: Каким образом силами общественных организаций можно поднять интерес к космической теме среди нашей молодёжи?
Юрий Владимирович: На мой взгляд, есть несколько путей. Конечно, можно и через общественные организации. Но, понятно, что возможностей у таких организаций меньше, чем у того же самого ДОСААФ, который был раньше. Если это государственная задача, а подготовка пилотов должна быть государственной задачей, — их надо отбирать, готовить, ещё не каждый пройдет медкомиссию… Это должна быть система, и лучше, если этим будет заниматься государство.
За последние 30 лет произошло много изменений: и ДОСААФ ушел, и страна изменилась. Слава богу, что во многих областях есть энтузиасты, у которых хватает непоседливости, любопытства или желания сделать что-то очень серьезное! И они продолжают эти традиции и делают, казалось бы, вопреки. На таких энтузиастах много что держится в стране.
Самое парадоксальное, что зачастую государство, к сожалению, не слишком поддерживает этих людей. Хотя, казалось бы, у вас есть человек, который вкладывает силы и время, чтобы решать задачи, которые должны решать чиновники. Так помогите ему немного, дайте деньги, оборудование, и он будет более эффективно решать свою задачу! Но, по-хорошему, если мы говорим о серьезном подходе, это должна быть государственная система — с организацией, с финансированием, с кадрами, с оборудованием и так далее.
Алексей Волков: Мы сейчас проводим всероссийскую викторину на авиационно-космическую тему. На ваш взгляд, что она может дать молодому поколению и общественным объединениям — таким, как наш аэроклуб?
Юрий Владимирович: С одной стороны, таким образом решается информационная задача — люди, которые знают мало об авиации и космосе или ничего об этом не знают, узнают что-то новое. Так же работают телепередачи. С другой стороны, это поддержка или поощрение тех, кто действительно интересуется авиационно-космической темой больше, чем другие. У вас или у нас есть возможность поддержать таких людей, дать им какой-то стимул, отметить их знания и интерес. Они, в свою очередь, могут стать примером для подражания для других, своих сверстников, или хотя бы поводом задуматься.
Алексей Волков: А каким образом научно-техническое творчество может помочь будущим авиаконструкторам, создателям космических аппаратов?
Юрий Владимирович: Я опять же могу сослаться только на собственный опыт. У нас в городе был авиамодельный кружок, я уже не помню, кто меня туда притащил примерно в первом-втором классе. Город был шахтёрский — и дворец культуры «Шахтёр», там был клуб с кружками и секциями для работников шахт. И я очень хорошо помню ощущения, запахи, клей, резиномоторные модели, тело самолёта из какой-то легкой древесины, которое обклеивали папиросной бумагой, затем накручивали резину и запускали. А ещё были те, кто делал кордовые модели с мотором, — это уже считался высший пилотаж!
Всё это тоже, наверное, кирпичики, из которых может сложиться что-то серьёзное. Необязательно, что из всех этих мальчишек вырастут авиастроители, но кому-то это всё-таки западёт в душу. Люди учатся работать руками и головой, в коллективе, старшие и младшие. Мне кажется, это был очень хороший опыт, который мы, к сожалению, растеряли. Сейчас через «Кванториум» пытаемся это вернуть.
Алексей Волков: Раз уж упомянули «Кванториум», где мы сейчас и находимся, что вы думаете об этом проекте?
Юрий Владимирович: Очень хорошо, что появилась такая площадка, где у ребят есть возможность не так, как мы на коленке что-то делали, а уже на новом технологическом уровне, на хорошем оборудовании сделать что-то серьёзное. Я думаю, что для многих это тоже будет ступенькой к чему-то более серьезному. Конечно, здесь очень многое будет зависеть от самих ребят, которые этим занимаются. Но не меньше и от преподавателя, который может привить им желание и дальше заниматься этим и расти.
Алексей Волков: В качестве поощрения участники викторины, к примеру, смогут посетить музей РКК «Энергия», побывать в Звёздном городке. На ваш взгляд, такие вроде бы нематериальные призы, что они могут дать этим ребятам?
Юрий Владимирович: Наверное, впечатления они дадут, но неплохо подготовить к ним заранее. Я тоже иногда с ребятами провожу занятия и знаю, что даже к посещению музея надо готовить. Если человек придёт неподготовленным и будет просто глазеть, он, может быть, что-то и вынесет, но не так много.
А вот если его подготовить, потратить время на что, чтобы он знал, что именно он увидит и смотрел целенаправленно… Вот как я иногда делаю: «Что вы там увидите? Вы там увидите, как развивались исторические корабли, вы увидите, из каких материалов это делается, вы увидите, что собой представляет корпус, двигатель, обратите внимание».
Нужна подготовительная работа, чтобы ребята понимали, что им покажут и расскажут. Посещение таких мест, как Звёздный или Байконур — то же самое. Надо рассказывать, что это такое. Тогда, когда человек увидит, — он поймёт. Самостоятельно сложно всю эту историю поднять, а потом — ах, это то самое, о чём я прочитал! А если заранее рассказать человеку, что он может там увидеть, тогда эффект будет лучше.
Алексей Волков: Ещё одним из призов для наших участников является полёт в качестве пассажира на нашем сверхлёгком аппарате. Расскажите, пожалуйста, об опыте вашего первого полёта, и что это может дать ребятам.
Юрий Владимирович: Думаю, что это как раз тот самый случай, когда эмоции. К этому тоже стоит подготовить, чтобы у человек получил максимальную радость и удовольствие от полёта. Но то, что почувствует, будет сильнее любых рассказов.
Опять же могу сказать только за себя. Из моего маленького шахтёрского городка, который был в 170 км от Ростова-на-Дону, автобус шёл примерно 5 часов. Одна остановка, другая, и вот если ты собирался ехать утром — в 6 часов оделся, то к 12 часам дай бог доезжал до Ростова.
Тогда ещё летал самолёт Ан-2. Сейчас это поле осталось, почти заросшее, но аэродрома практически уже нет, самолётов тоже. Я несколько раз летал, опять же мальчишкой. Это занимало 45 минут. Я очень хорошо помню металлические кресла, которые стояли вдоль бортов, а не перпендикулярно — и очень плохо, иначе я, наверное, видел бы поле. Но вот эта болтанка, эти ямы, которые там очень хорошо чувствовались, — это остаётся в памяти, это и есть чувство полёта. Может быть, и не надо лишних слов, а достаточно, чтобы человек просто почувствовал это. Тогда эти ощущения будут работать больше и лучше, чем любые слова.