про Ирину Реттгер

Ирина Реттгер — красивая молодая женщина, мама троих сыновей. Ее старшему сыну Матеусу Ивану — шесть лет, среднему Николаусу Александру Леониду — четыре, а младшему Йозефу Яну — полтора годика.

Весной 2022 года Ирина вместе с детьми вернулась в родной Воронеж из Швейцарии, где прожила несколько лет. Из благополучной европейской страны девушке пришлось в прямом смысле слова бежать, спасаясь от мужа-тирана, который превратил ее жизнь в настоящий ад. Вернуться на родину Ирине и ее детям помогла команда Центра по проблеме домашнего насилия «Право голоса». А подробности расскажут непосредственные участники этой настоящей «специальной операции»: Ангелина Севергина, руководитель центра, заместитель председателя Российского детского фонда в Воронеже, Марина Ареян, юрист центра, Юлия Шмыглева, адвокат pro bono, Анна Токарева, заведующая отделом воронежского областного Центра психолого-педагогической поддержки и развития детей, и, конечно, сама Ирина.

Ангелина: Весной прошлого года нам в соцсети написала мама Ирины с просьбой помочь ее дочери, столкнувшейся с домашним насилием. Сразу сказала: дело сложное — дочка с маленькими сыновьями находятся не в России и не могут выехать, потому что документов на детей на руках нет. Ее супруг — швейцарец, и она боится, что побег не удастся, и детей у нее заберут. Конечно, мы сразу пригласили ее, чтобы выяснить подробности и понять алгоритм: как помочь, что в наших силах, какие риски.

Ирина: На тот момент я жила в Швейцарии уже восемь лет. В детстве мне повезло стать ученицей первой в Воронеже вальдорфской школы. На протяжении всего обучения к нам приезжали немцы, австрийцы. Я росла в двух культурах — русской и немецкой. После школы я легко поступила в университет на факультет иностранных языков и окончила его с красным дипломом, а потом поехала учиться на переводчика в Австрию в Венский университет. Когда учеба подходила к концу, русская подруга решила познакомить меня с импозантным мужчиной — немецким программистом Кристофом, который на тот момент проживал в Швейцарии. Мне было 28 лет, а ему — 46. Он произвел на меня впечатление — яркий, харизматичный, интересный и обаятельный мужчина. Он излучал уверенность в себе, вел себя, как актер. Мне тогда казалось, что это признак мужественности. Кто мог предположить, что мне через какое-то время придется просить о помощи.

Марина: Первые воспоминания от обращения Ирины — тревожные. Сначала к нам обратилась ее мама, а уж потом она сама. Позвонила мне из Швейцарии и говорила очень тихо и быстро, будто боялась, что муж придет и прервет наш разговор. Речь ее была невнятная, чувствовался страх в голосе. Мы коротко поговорили, она неоднократно повторяла: вы точно мне поможете?

Ирина: В Швейцарии социальные службы мне сказали: «Уходите от мужа и живите в другом месте». Когда я возразила, что мне некуда идти, мне ответили: «Возвращайтесь в Россию, а дети остаются здесь — они же швейцарцы». Мне сказали, что детей у меня заберут, о них позаботятся. Все осложнилось, когда во время пандемии закрыли границы. К тому же Кристофа перевели на удаленную работу — он стал работать из дома. Ситуация дома еще обострилась… Я все время пыталась все наладить, сгладить. В 2021 году у нас родился Йозеф, мне казалось, что малыш смягчит его нрав. Но легче не стало. И вот однажды мне позвонила мама со словами: «Ира, нам помогут!»

Марина: Взять такое непростое дело мне пришлось только лишь потому, что данный спор в нашей стране достаточно редкий, соответственно специалистов мало. Я не только обзвонила много коллег из моего родного города, но и говорила с очень знаменитыми адвокатами в Москве. Для них такие дела не редкость, и они-то знают, как работать. Честно говоря, узнав «ценник» за данное дело, я поняла, что Ирина точно не осилит. И решила точно для себя: буду помогать. В тот момент я осознала всю ответственность за судьбу не только Ирины, но и ее детей.

Ирина: Мы воспользовались возможностью сбежать, когда Кристоф отпустил нас в клинику для детей-астматиков в Сербии. Сразу после прилета в Белград мы с детьми поехали в посольство, как советовала Марина. Сотрудники посольства по российской базе и моему паспорту подтвердили гражданство детей и выдали им документ — свидетельство о возвращении на родину, оно приравнивается к временному свидетельству о рождении детей. Все эти документы оформили в течение четырех дней. Сразу после получения документов мы купили авиабилеты и в тот же день вылетели вместе с детьми в Москву. Там нас уже ждали волонтеры фонда.

Марина: Честно признаюсь, я молилась все это время, две ночи точно не спала. В день прилета Ирины я находилась в Москве в больнице с сыном. Каждую минуту ждала звонка, всегда была на связи. Я курировала каждый ее шаг, старалась часто писать ей сообщения в мессенджеры. В тот момент, когда она уже была без связи, я подумала: «Вдруг он прилетел в аэропорт и перехватил ее». Страшно было даже думать об этом. По делу Ирины я работала не одна, весь фонд мне помогал. В том числе и Юля, которая представляла интересы в суде. Мы четко понимали, что любое из судебных заседаний может быть непредсказуемым для нас, так как для нас это первое дело данной категории.

Юлия: Для меня это было первое дело в фонде по теме домашнего насилия и сразу такое необычное. Мне нравятся нетипичные и интересные дела. Решение сложных задач способствует профессиональному развитию, иначе наступают деградация и выгорание. Желание помочь женщине с детьми, находящимся в трудной жизненной ситуации, в совокупности с желанием профессионального развития сыграли важную роль, и я приняла решение подключиться.

Ангелина: Когда Ирина вместе с детьми прибыли в Воронеж, нам нужно было действовать на опережение. Мы первые подали иск в суд Советского района на определение места жительства детей. Но судебный процесс приостановился, из-за того что Кристоф 30 июня 2022 года подал иск в международный суд с требованием вернуть детей на родину в Швейцарию. Так в Москве в Тверском суде начался процесс по Гаагской конвенции. Ирина — умница, приехала с целой стопкой документов: протоколы полиции, справки кризисных центров, переписки… Мне пришлось даже вспоминать немецкий, я сама отсматривала все бумаги, чтобы понять, какие будут самыми важными для суда. Для Ирины это было непростое время: нужно было налаживать быт, заново обживаться, устраивать детей в садик, еще маленький Йозеф на руках. Поэтому мы старались как можно больше взять на себя: поговорить с опекой, договориться с детским психологом о диагностике…

Анна: Мальчишки Реттгер эмоциональные, открытые — обычные дети. Совершенно не понимали, зачем их привезли к нам в центр. Сразу включились в игровую деятельность. Единственное, что бросалось в глаза: несмотря на то, что игровая комната, где вместе с психологом находились малыши, расположена рядом с кабинетом, в котором была их мать, они постоянно проверяли, на месте ли она, как она себя чувствует, чем занимается, не обижают ли ее. Знаете, такие маленькие спасатели, которые привыкли защищать себя и свою маму. В отличие от сыновей Ирина была напугана, очень сильно волновалась, долго собиралась с мыслями, затем сбивчиво много и подробно рассказывала о себе, о том, что с ней произошло. Несколько раз повторяла: «Я так много и открыто рассказываю о себе, а мне это не навредит?»

Марина: В том числе благодаря тому, что Анна Алексеевна включилась, нашла контакт с мальчиками и документально подтвердила свидетельские показания детей, мы смогли доказать суду первой инстанции и в апелляции, что дети, рожденные и все детство прожившие в Швейцарии, должны жить в нашей стране, что здесь им будет гораздо лучше. Какие чувства я испытала? Гордость, прежде всего, и удовлетворенность за пройденный долгий и сложный путь к победе

Юлия: Для меня работа по этому делу ощущалась как особая ответственность: судебной практики практически нет, лишь восемь судов в России рассматривают такие дела. Дети должны быть незамедлительно возвращены в Швейцарию, отказ в удовлетворении требований возможен лишь в исключительных случаях, и этот исключительный случай должен быть обязательно наш. Мы готовились с Мариной к каждому заседанию на износ. Конечно, как и в любом деле, помимо работы важную роль играет и удача, но, как говорит один мой коллега, удача любит подготовленных. Когда выиграли, конечно, испытала облегчение и радость: труды не напрасны, мы отстояли ребят, отстояли интересы мамы.

Ирина: Несмотря на судебные тяжбы и наше тяжелое прошлое сейчас я разрешаю бывшему мужу общаться с детьми по видеосвязи. Кристоф детям финансово почти не помогает, за время нашей жизни в Воронеже два раза прислал небольшую сумму денег — 200 евро. Но сейчас все формальности уже улажены, мы официально разведены, и я получаю пособия как многодетная мама. И стараюсь дистанционно подрабатывать переводами и уроками немецкого языка. Старшего сына мама возила на отдых в Крым, там идеальный климат для него, он гораздо лучше себя чувствует. А в этом году он уже пойдет в школу.

Ангелина: Хорошо, что все позади! Я смотрю на Ирину, и сердце радуется. Она как-то пришла к нам в фонд с ребятишками давать интервью местному телеканалу. Смотрю, они веселятся в кабинете у психологов, подушками бросаются, смеются… И вспоминаю, какая она к нам приехала: уставшая, тревожная, глаза потухшие. Подумала: «Все не зря. Для этого и работаем».Анна: В этом интервью, почти через год, я и увидела Ирину в следующий раз. И поразилась тому, как она выглядит сейчас: спокойная, уверенная, совершенно другая, достойная быть счастливой мамой и любимой женщиной.